Петр Ефимов. 17 января 2008г.
Строка, вынесенная в заголовок, взята мной из стихотворения Николая Пропирного, которое называется «Кодымский Яр». Николай Пропирный - исполнительный вице-президент Российского еврейского конгресса и редактирует газету «Еврейские новости». С автором я не знаком, даже не знаю, является ли он моим земляком. Но, судя по замечательным строкам, он считает себя причастным к трагедии, произошедшей 12 января 42 года в Кодыме, что находится в Одесской области Украины. К этим стихам мы еще вернемся, а теперь расскажу о том, что же произошло тогда, в морозном январе.
Уже много лет я собираю сведения об этом страшном событии. Уже много лет ищу тех, кто был там, в этом аду. И хотя нынешняя дата, как принято говорить, не круглая - прошло 67 лет с момента трагедии, о которой и сегодня не все известно, все же, думается, есть резон вспомнить о кровавом январе 42 года. Тем более, что тех, кто выжил, выполз из ада, становится все меньше и меньше.
Итак, 12 января 1942 года. Даже по январским меркам этот день выдался холодным и ветреным. В Кодымском Яру, который к тому времени уже стал «знаменитым», скопилось много снега, а склоны обледенели. «Знаменитым» он стал после августовской экзекуции 41-го: тогда здесь полегли более 150 человек. Теперь Яр готовился принять очередную, зимнюю порцию обреченных.
- Этот зимний заход в Яр, - вспоминает Аркадий Дувидзон, - собрал тех, кто уже не в силах был бежать: старики, дети, женщины. Был сильный мороз, шел снег. Нас погнали в овраг, разбили по десять человек. Полицаи были сплошь пьяными (именно это обстоятельство и помогло впоследствии выползти тем, кто был ранен). Трудно передать, что творилось: крики, плач, проклятия. У матерей отбирали детей, грудных живыми бросали в яму... Подошла наша очередь. После выстрелов я почувствовал легкий толчок и полетел вместе со всеми с обрыва. Только потом, когда мне удалось выбраться из этого рва, я понял: это мама меня толкнула и приняла автоматную очередь на себя. Я полетел вниз вместе со всеми. Я был ранен в ногу, на меня падали мертвые и полуживые. Всю ночь я пролежал, прикрытый трупами. Только утром мне удалось выползти, я был в ледяном и кровавом панцире. А мама, Рейза Дувидзон, брат Григорий и сестра Фира так и остались в том рву...
Аркадию удалось добраться до ближайшей избы, где ему оказали помощь и указали путь к деревне Будеи, где он продолжительное время прятался. Потом - Чечельницкое гетто. Где сполна он хлебнул горя. Сироту пригрели добрые люди. Гораздо позже на Одесской киностудии о нем снимут 45-минутный фильм, в котором рассказывается о нем, о трагедии его семьи, о замечательных людях, принявших участие в судьбе Аркадия Дувидзона, о том, как он приехал к своим спасителям. Это будет потом, гораздо позже... Вернемся в Кодымский Яр.
В уважаемой всеми многодетной семье Иты Целикман было девять детей (дочь Роза еще до войны уехала в Биробиджан и там умерла). Самой меньшей - Раечке было несколько месяцев, старшей Симе - 25 лет, внуку, сыну Симы - 5 лет. Муж Иты был в армии. Уехать не успели. Когда началась облава, она собрала всех и строго наказала не уходить, всем держаться вместе.
- Нас всех погнали к базару, - вспоминает одна из дочерей Иты - Фрида Целикман, - а потом к Яру. Мама завернула недавно родившуюся сестричку Раечку. Схватила всех нас и повела к общей группе. Я хотела остаться: как оказалось, у меня начинался тиф. Но мама и слушать не стала. Она с Раечкой на руках, Ада - 5 лет, Лиза - 10 лет, Женя - 7 лет, Этя - 14 лет, Сима - 25 лет, ее сын Вова - 5 лет, мой братик Миля - 9 лет и я. По дороге Лиза отстала, присела отдохнуть и... замерзла. Когда нас вывели за базар, и мама поняла, что дальше будет, она толкнула меня: «Беги!» А у меня ноги подкашивались, была высокая температура. Все же я побежала к базару, мимо пекарни, по улице Шевченко. А Сима, Вовочка, Ада, Женя, Этя и Раечка остались в том проклятом рву. Нашу малюсенькую Раечку просто затоптали. Маме и Миле удалось выползти, и они ушли в ближайшее село Ивашково. А затем вместе мы добрались до Балтского гетто...
|  | Мне потом рассказывали, как обезумевшая Ита Целикман переворачивала трупы и искала своих детей, свою крохулю Раечку. Возвращалась и вновь искала. Потерять сразу шестерых детей и внука! Какое сердце выдержит такое горе! Ита, ее дети Фрида и Эмилий прошли через все испытания в гетто, одолели послевоенные трудности. И остались людьми. Фрида сейчас живет в Нью-Йорке, Эмилий - в Израиле.
Сумела выкарабкаться из ямы и Рахиль Подвальная с сыном Сеней.
- Нас повели на расстрел где-то часа в четыре, - вспоминала она, - довели до оврага за церковью. Разделили на партии. Когда дошла моя очередь, уже было темно. Эти изверги с меня сняли платок, с Сенечки рукавички и детское одеяльце, которым я его закутала. Нас подвели к яме, и я сразу упала вместе с сыночком. А пьяные полицаи продолжали стрелять. Когда они ушли, мы старались выползти, но было очень скользко, мы подрали руки. У меня и Сенечки руки были обморожены. Доползли до скирды соломы и там прятались, а потом подались в село.
Добавлю, что Рахиль Подвальная спасла не только себя, но и сына, ставшего впоследствии ученым, гордостью наших кодымчан. Ныне Семен Леонидович Подвальный - академик Российской Академии наук, заслуженный деятель науки РФ, доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой автоматизированных и вычислительных систем Воронежского государственного технического университета, автор более 600 научных работ...
Тот кровавый январь стал важной вехой в истории нашего местечка. Сразу же после освобождения двое из тех, кому удалось выползти из Яра - Аркадий Дувидзон и Лев Гойхман - соорудить временный памятник.
- Мы соорудили временный щит с подставкой, - говорит Аркадий Дувидзон, - а Лева, замечательный художник, на этом щите написал все 120 фамилий погибших - тогда мы еще помнили каждого (кстати, отец Левы, Айзик Гойхман, там же погиб). Потом, гораздо позже, собрали деньги и поставили стационарный памятник.
Вот такая трагедия произошла 67 лет назад. В сентябре 2004 г. наша Кодыма отмечала 250-летие. Мне довелось быть на этом праздновании. Торжественный вечер, поздравления, празднично убранные улицы, цветы, книга, подготовленная преподавательницей местной школы Надеждой Боровой, красочный номер газеты «Вiстi Кодымщини». Все было. Не хватало самой малости: никто не догадался хотя бы возложить цветы к уже потускневшему и облупившемуся памятнику у Кодымского Яра. Яра, где покоятся те, кто внес свой вклад в историю местечка. Забыли? Не догадались? Или не посчитали нужным?
Вернемся к стихотворению Николая Пропирного «Кодымский Яр». Приведу несколько строф:
С евреями меня связала кровь,
Которую не сосчитать, не взвесить,
Не струйка тонкая в густой семейной смеси,
А кровь, что в Кодымском Яру плескала в ров.
Я связан узенькой тропой,
Ведущей в яр, из ада – в рай и в небыль.
В такой же день под этим самым небом
По ней евреев гнали на убой.
Ров переполнился, и кровь ползла по снегу,
Чернея, застывала у сапог.
Ржал полицай: «Жиды пустили сок!»
И мертвецов тряпье таскал в телегу.
|
